•  Переделкино  •

Сюжет для размышлений
Повесть

Глава 3.   Родители

   В глубине сада стыдливо притулился неприглядный кособокий сарайчик под ветхой двухскатной крышей. Это и была фактическая обитель хозяина всех владений, которого с утра с нетерпением дожидались там родители, сидя на допотопной железной кровати, заваленной ворохом почерневших от времени и грязи одеял, сшитых некогда из ярких разноцветных лоскутков.
   Вид жилища внутри оказался ещё более убогим. В полутёмном сыром помещении со слепым оконцем висел сизый табачный дым, отвратительный запах скверных папирос и винного перегара. По тёмным углам нахально зеленела плесень. Сквозь проломы полусгнивших досок пола проросла худосочная растительность. Живописную картину довершали мутные лучи света, в которых самозабвенно кружилась пыль, так как потолка не было вовсе! Увидев нежданную гостью, родители тотчас поняли, что выпивки, за которой посылали сына, нет, но деликатно промолчали.
   - Виктория Викторовна, прошу любить и жаловать! Моя давняя знакомая из Москвы. Журналистка. Художник. Дача её друзей рядом с магазином. Любезно согласилась посетить нас, - представил её Славик и, извинившись, вышел.
   Мать, осклабившись беззубым ртом на сером отёкшем лице алкоголика, живо подвинулась, освобождая место, стыдливо прикрыв его чистым полотенцем.
   - Присаживайтесь, пожалуйста! Простите великодушно, что одеты по домашнему, хотя сегодня наш главный праздник – "Яблочный Спас"! Яблоки - наши кормильцы! Все деньги от дачников - сыну, а нам - от яблок. Продаём фабрике на соки и вёдрами - проезжающим, да и дачники даром не берут. Покупают. Хватает! Живём в достатке! Будьте гостьей! Угощайтесь! - низким хриплым голосом приветствовала она Вику и радушно развела руками, как будто на столе красовалась не пустая бутылка с продавленной пробкой, окружённая остатками закуски и горкой окурков в замызганной тарелке, а настоящая скатерть-самобранка, на которой тотчас появятся бесподобные яства и заморские вина!
   Славик вскоре объявился, разряженный в пух и прах, как жених на смотрины, в чём-то нежно-голубом, с напомаженными бриолином и затейливо уложенными волосами, источающий запах дорогих духов, а мать многозначительно посмотрела на Вику и засветилась необъятной улыбкой.
   "Кажется, я стала поводом неожиданной комедии сватовства? Чем не гоголевский сюжет!" - подумала Вика, едва сдерживая смех.
   Отец не принимал участия в происходящем. В прошлом - первоклассный портной, обшивавший обитателей Дома Писателей, их жён, детей и любовниц, теперь - опустившийся старик, с незначительным лицом, покрытым седеющей щетиной. Он безуспешно пытался стряхнуть с себя хмельную дрёму и удержаться за спинку кровати, чтобы ненароком не свалиться на пол и не опростоволоситься перед столичной гостьей.
   Мать, глядя, не мигая, в глаза Вики, простодушно запустила руку с давно нестриженными, грязными ногтями, в некогда роскошную грудь, которая теперь колыхалась, как желе, внушительной дряблой массой за вылинявшей цветастой кофточкой. Бесцеремонно продолжая копаться за пазухой и лицемерно улыбаясь, она извлекла скомканную купюру и царственным жестом протянула сыну. Славик, потрясённый неслыханной щедростью, бросился на грудь матери и пылко облобызал её потное лицо, издавая громкие страстные звуки, и стремглав выбежал вон! У отца от изумления распахнулись глаза и отвисла челюсть!
   Придя в себя, старики чинно поднялись и, отправив Вику осматривать сад, пошли собирать гостье яблоки, но тут же спохватились и окликнули её наперебой:
   - Будьте осторожны, не упадите в бассейн! Его за деревьями не видно, да и земля нынче сырая - осыпается! Неделю назад туда свалился ёж, всё бегал по дну, да уж сдох, наверное, бедолага!
   Нетерпеливо дослушав напутствия, Вика поспешила спасать ежа, если он ещё жив.
   Прошло более часа, когда с грохотом, открыв пинком калитку, появился Славик, сияющий как медный начищенный самовар. Он дрожащими руками прижимал к тощей груди две бутылки.
   - Достал! - в восторге прокричал он матери, завидев её на балконе.
   Потом все поднимались по скрипучей винтовой лестнице в "гостиную", которая занимала антресоли необъятной дачи. В двух огромных несуразных комнатах, обставленных всякой рухлядью, нанесённой с соседней свалки, разгуливал пронзительный сквозняк. Зато из окон и дверей открывался дивный вид на дачу и окрестности.
   К празднику всё оказалось готово. У балкона красовался стол, накрытый белоснежной скатертью, сервированный с отменным вкусом и знанием дела. Не были забыты болгарские сигареты и хрустальная пепельница. Виктория восхитилась: "Такая красота, хоть пиши натюрморт "Дары природы"! Румяные яблоки, отменные груши и сливы, вишни и клубника, помидоры и огурцы, грибы и баклажаны печенные, селёдочка и салаты, и ещё многое, что бывает обычно в таких случаях на столе. Праздничную палитру дополняли домашнее варенье и пирог к чаю. В центре поместили Посольскую водку, а Портвейн отложили "на похмелье".
   Славик незаметно отлучился. Едва все расселись вокруг стола, как в калитке, обозримой в открытую дверь балкона, появился участковый, которому энергично замахала руками мать и радостно закричала:
   - Заходи, заходи, Володя! Как раз к столу! Поешь после дежурства!
   Вскоре быстро проскрипела лестница, и пригожий ладный милиционер лёгким пружинистым походкой прошёл к столу. Не успел он толком поесть, как после очередного переодевания объявился Славик. Теперь на нём была вечерняя светло-серая тройка с дорогим серебристым галстуком и таким же шёлковым платком в кармашке. Вику потешило его наивное стремление покорить её и увлечь хорошим вкусом и изысканным гардеробом!
   "Этот приём, видимо, имеет неотразимый успех у местных дам и девиц!" - подумала Вика, отметив профессиональным взглядом художника, что костюм весьма идёт ему, делает стройным и элегантным, а бесцветные глаза приобрели глубину и стальной оттенок. Славик понял это и зардел от удовольствия.
   Однако пыл его скоропостижно угас при виде участкового, который принёс ему повторную повестку в милицию "за пьяный дебош и тунеядство". Посему, слегка перекусив, они незаметно исчезли, а трапеза, как ни в чём не бывало, продолжалась втроём.
   Родители к столу принарядились в праздничные одежды и выглядели вполне пристойно. Отец надел шёлковую кремовую рубашку, коричневые отглаженные шерстяные брюки, новые туфли, побрился, причесался и с увлечением рассказывал о последней рыбалке. Звали его Пётр Ильич, её - Настасья Филипповна, которую теперь невозможно было узнать! Косметика, причёска и одежда преобразили её, проявили следы былой красоты, а ярко голубая кружевная кофточка делала глаза вальяжно-голубыми! Довершала её портрет ажурная французская соломенная шляпка Вики. Ранее висевшая на спинке стула, она так понравилась Настасье Филипповне, что, примерив оную, она не захотела до ухода Вики расставаться с роскошной шляпой, в которой полагала себя "дамой из Высшего Общества"!
   Настасья Филипповна, в далёкой молодости - звезда и первая красавица областного театра, после исполнения роли Настасьи Филипповны присвоила её имя, и теперь решительно никто не помнил её настоящего имени. В то звёздное время безумно влюбленный Пётр Ильич увёз её с малолетним сыном на тройке с бубенцами от мужа на свою дачу в Переделкино! Потом она работала официанткой в ресторане, где научилась всяким премудростям приготовления еды и сервировки стола.
   Изрядно выпив, она нараспев, с трепетной дрожью, стала читать любимые стихи из Есенина и Рубцова и даже прослезилась, припомнив прошлое! Супруг смотрел на неё с пылким обожанием, не отрывая глаз!
   Вика молча с интересом наблюдала происходящее, попивая чай из облупленного чайника с вареньем и пирогом.
   Бутылка водки неотвратимо пустела. Пепельница заполнялась окурками, помещение дымом. Речи супругов становились всё громче и громче.
   Лишь только Настасья Филипповна и Пётр Ильич, обнявшись, самозабвенно заголосили: "Шумел камыш, деревья гнулись…", Вика незаметно покинула застолье.
 

*  *  *

<<<  НАЗАД:  Глава 2       ДАЛЬШЕ:  Глава 4  >>>

На 1 страницу повести