•  Рассказы  •

К 100-летию Анастасии Цветаевой
Самая белая вечность
Эссе

   Не бывает случайных счастливых встреч. Жизнь ведёт к ним навстречу непроторённой дорогой, заставляя преодолевать трудности, страдать, или оставаться на месте, ничего не меняя. Каждый выбирает сам. К такой встрече я отношу невероятное знакомство с Анастасией Ивановной Цветаевой - живым свидетелем давно ушедшего Серебряного века, последним продолжателем традиций семьи Цветаевых.
   Отец - Иван Цветаев, статский советник, создал и возглавил уникальный музей изобразительных искусств имени Императора Александра Третьего, переименованный Советами в "Пушкинский", хотя, как известно, ни к живописи, ни к скульптуре Александр Сергеевич никаким образом не был причастен. Наискосок от музея достойно здравствует восстановленный Храм Христа Спасителя, с памятником Александру Третьему. Зато поражает нынешний парадокс уровня культурных ценностей – уникальный музей окружает уникальный ширпотреб, кич, напротив музей Глазунова и недалеко от Шилова. Марина Цветаева подарила Родине, кроме поэтической Славы, две уникальные семейные библиотеки, лишенная своего дома в Борисо-Глебском переулке, в родной Москве не удостоилась ни крыши над головой, ни куска хлеба, ни работы, доведена до самоубийства. Произведения её были запрещены, а за чтение стихов грозило заключение на 10 лет.
   Муж её - Сергей Эфрон - расстрелян органами КГБ, сын Георгий Эфрон - убит на фронте в первый год войны, дочь Ариадна и сестра Анастасия арестованы и провели долгие годы в заключение в Сибири. До наших дней дожила лишь Анастасия Ивановна Цветаева.
   Я родилась в страшное время жестокой цензуры, арестов, расстрелов, концлагерей, писала стихи, посещала литературные Четверги во Дворце пионеров, где учительница литературы Анна Григорьевна давала мне тайно, с риском для жизни, читать произведения запрещенных поэтов. С тех лет я прониклась уважением и почитанием литературы, за занятие которой писатели расплачивались жизнью и свободой, и полюбила поэзию Марины Цветаевой.
   Мой отец и его родители были репрессированы и провели в ссылке долгие годы. Мой будущий муж - литовский художник - в 18 лет был сослан в Джезказган на свинцовые рудники, где находился 6 лет. В те же годы там находился и ныне известный детский писатель и переводчик Роман Сеф. После освобождения из концлагеря в 56 году поэт Саид Ахмат привёз своего сокамерника - литовского художника к себе в Ташкент.
   В Москве я живу с 1978 года. В моей старой телефонной книжке есть телефон Анастасии Ивановны Цветаевой: 280-87-71, и адрес: Большая Спасская, дом 8, квартира 58, подъезд 2-й, 3-й этаж, код 5-8-6 и условный звонок "для своих" - 3 раза + 1.
   Память сохранила события тех давних лет. К тому времени я была Членом Союза Художников и Союза Журналистов. Кругом общения, естественно, были в основном художники и литераторы. Приближалось 100-летие Марины Цветаевой. Я задумала создать к дате цикл эстампов о Цветаевой.
   Однажды Женя Заславская, супруга севастопольского поэта Геннадия Колесникова, отмечала в Доме Литераторов в ЦДЛ в кругу друзей свой день рождения, куда была приглашена и я. Моим соседом по столу оказался Трухачёв Андрей Борисович, сын Анастасии Ивановны Цветаевой. Я рассказала ему о своих планах. Он заинтересовался и обещал помочь.
   Он представил меня Анастасии Ивановне, которая приняла меня как давнюю знакомую. Была она, как всегда, с покрытой головой. Поверх тёплой шапочки был повязан шерстяной платок, завязанный вокруг шеи. Волос её я ни разу не видела. В это время у неё находился литературный секретарь Станислав Артурович Айдинян. Они корректировали её новый роман "Амор".
   Удивительно энергичная для своих лет, весёлая и доброжелательная, Анастасия Ивановна просила меня самостоятельно просмотреть и отобрать нужные фотографии из множества коробок и альбомов в большом шкафу, что стоял посреди комнаты. С замиранием сердца я просматривала уникальные фотографии более двух часов. Просмотрев отобранные снимки, она предложила пригласить фотографа и переснять необходимое. На этом мы договорились о следующей встрече.
   Однако фотограф в тот день вылетел в командировку, и я пошла на встречу одна. Анастасия Ивановна занималась поэзией, прозой, переводами, встречалась с множеством творческих людей. Над ней постоянно шествовал Дом-музей Цветаевой. В этот раз у неё было несколько женщин из редакции. Они принесли к столу любимые Анастасией Ивановной сухарики и хрустящие палочки, - привычка, оставшаяся после заключения. За столом много и интересно говорили о поэзии, о жизни, о литературе.
   С 1999 года я стала посещать семинары детских писателей в Литинституте, чаще печататься, вступила в Союз Писателей. Мир, как известно, тесен. Оказалось, что президент женского клуба писателей "Московятянка", Дина Терещенко, в котором я состою с основания, и много раз бывала у неё доме, живёт рядом с Анастасией Ивановной, дружит с ней, и каждый год всё лето отдыхает и работает вместе в Доме писателей Переделкино, а каждый очередной сборник "Московитянки" благославляет во вступлении.
   Последний раз я видела и слушала Анастасию Ивановну 31 августа 1991 года у Музея Цветаевой, в день памяти Марины Цветаевой, в Борисоглебском переулке, при большом стечении почитателей, литераторов, артистов, прессы. У входа, украшенного огненными гроздьями рябины, продававалось много новых книг цветаевоведов, которые съехались на ежегодную недельную конференцию в Музее Марины Цветаевой. Пел дивный женский церковный хор. Главное внимание уделялось Анастасии Ивановне, возраст которой приближался к 100! Лёгкая, подвижная, стройная, с прямой спиной и идеальной памятью, она рассказывала о Марине, об окружении семьи, близких, событиях тех лет, называя на память имена, даты, города и страны.
   Секрет её долголетия, памяти и здоровья (и это после перенесённых жутких лет заключения в Сибири), я узнала позже. Человек сильной воли, Анастасия Ивановна закаляла и подерживала своё здоровье постоянно. Ходила по 2 часа пешком, обливалась холодной водой, купалась зимой в проруби и была глубоко верующим человеком. Такой же требовательной она была к своим близким, о чём рассказывала внучка Ольга. Бабушка требовала идеального знания, как и она, нескольких языков. К 110-летию Марины Цветаевой я участвовала в конкурсе Музея Цветаевой, за что была отмечена грамотой.
   31 января 1993 года ушёл из жизни единственный сын Анастасии Ивановны - Андрей Борисович Трухачёв. В том же году 5 сентября скончалась Анастасия Ивановна, не дожив три недели до 99 лет. Все члены Клуба "Московитянка" были на похоронах на Ваганьковском кладбище, затем в её доме на поминках. На этом связь с памятью Анастасии Ивановны не закончилась. В очередной свой приезд из Севастополя, Евгения Александровна Заславская познакомила меня с цветаевоведами - супругами Галиной Яковлевной Никитиной и Глебом Каземировичем Васильевым.
   Они - прижизненные доверенные лица архива Анастасии Ивановны, много лет собирали воспоминания о ней, издавали их малым тиражом самиздатом для музея и цветаевоведов. Всего таких книжек было 7. В них опубликованы 102 воспоминания. В их числе и мои воспоминания.
   Музей Марины Цветаевой отмечает ежегодно её день рождения 27 сентября, а 4 января - день памяти. В эти дни все работники Музея, друзья, близкие, почитатели таланта собираются на Ваганьковском кладбище у её могилы, поминают, читают её и свои стихи, молитвы. К сожалению, стихи Анастасии Ивановны малоизвестны. Раньше они не издавались. Им не был посвящён ни один вечер. В киоске Музея появился небольшой сборник её стихов, что поможет восполнить этот недостаток ценителям творчества Анастасии Ивановны. Пришедшие на поминки возлагают на её могилу прекрасные цветы, а народ всё подходит и подходит. Много добрых слов говорится об Анастасии Ивановне, как-будто она зримо присутствует там.
   Внучка Ольга посадила цветы у могилы со словами: "Сажаю цветы у могилы бабушки, хоть и тесно, чтобы бабушка не обиделась, что у всех растут живые цветы, а у её могилы нет!"
Памяти Анастасии Ивановны я посвятила стихи.

БЕЛЫЕ  СТИХИ
 

*  *  *

На следующий рассказ: "Свадебное путешествие" >>>